Скажите, пожалуйста, сколько миль до Вавилона? И, наконец, доедет ли то колесо до Петербурга или не доедет? И на какой карте обозначен город N?

    Так иной раз хочется назло папе - маме и Господу Богу уехать в город, где тебя никто не знает. Сколько полосатых шлагбаумов, караульных будок и стылых почтовых станций нужно преодолеть, чтобы рано утром выйти под дождь из первого дилижанса и оказаться в провинциальном предместье.

    Распаковать саквояж, поставить на подоконник клетку со щеглом, повесить на стену прошлогодний календарь и жить. И не просто так жить, а как - кум королю. То есть - долго и счастливо.

    Знай себе, слоняйся, как Адам по безгрешному саду, держи за теплую ладошку свою законную Еву с хорошей родословной. И молись, чтобы твоих сыновей не звали Каином и Авелем.

    Совершенно не важно кем ты был там, в блистательных столицах, наклонял ли тяжелое ружье навстречу уличным баррикадам или наоборот размахивал знаменем с этих самых баррикад.

    И какие Офелии целовали тебя в глаза, и как вышли на сцену комедианты запрещенного театра, как только для нас вставало солнце, побеждавшее темноту, и как каждый раз это новое солнце превращалось в сироту.

    Простите, барон Мюнхгаузен. Пришло время становиться садовником Мюллером.

    Простите, сто раз помянутый синьор Кихот. Но кресло добрейшего дона Кеханы ждет вас. И его книги и недопитое вино, прислуга, куры. Скука у окна.

    Император… Простите, великодушно, но вот вам билет на остров святой Елены в один конец.

    Война закончена, подписаны все возможные мирные договоры, революция, слава Богу, не состоялась, пустяк, всего - то не досчитались пары тысяч литров крови, пота и слез. Колумб давно открыл Америку, со старинных карт смыли все белые пятна, Одиссей возвращается на Итаку в пастушеских лохмотьях.

    Странствовать умеют многие, а вот возвращение - это тяжелый труд.

    Ведь провинция - это рай земной, ничуть не меньше. Здесь никогда не бывает пасмурных дней - а все только мед, да васильки, да райские яблочки и смешливые барышни. Это одичавшие парки, запруды с рыбаками, завтраки в уютной кофейне, где хозяин угадывает ваши прихоти и занимает болтовней, сонные патриархи в ратуше, размеренный бой курантов. Трогательное сватовство, крестины и похороны.

    Здесь не убивают и не предают. Здесь всегда вдоволь тепла и домашнего хлеба. Околоточный надзиратель - отец родной. Квартирная хозяйка - мать. И, несомненно, родная. Политика здесь - это пожелтевшие газеты и стариковская послеобеденная болтовня. Город привычных лиц, над ним, как мухи в янтаре, застыли знаки зодиака. И все крутится, вертится шар голубой, и кавалер барышню хочет украсть.

    Я только чуть - чуть отдохну и тут же - снова в дорогу.

    И снова будут погони, приключения, престолы, неразменные рубли, бедность, любовь и война.

    В конце концов, я имею право на краткий отдых. Ведь будет день - и я соберу саквояж, сожгу прошлогодний календарь, выпущу из клетки щегла.

    Старинное право гласит: Городской воздух делает человека свободным.… Но - через год и один день.

    Через год и один день вы поймете, что никогда отсюда не уедете.

    Что по раскисшему глинозему никогда не доберется до станции обратный дилижанс. Именно здесь все земные версты тихо сходят в могильную утробу.

    И еще - здесь всем известно все про всех.

    Симпатичный мэр города отметит в книгах когда и сколько раз вы обещали жениться (ах, негодяй), соседка слева проследит за тем, чтобы вы бросили курить и читать дурацкие книжки, а занялись коллекционированием рождественских открыток.

    Сосед справа запишет вас в шахматный клуб.

    Скажите, зачем вы ходите каждый вечер на почту? Ведь вам никто никогда не напишет, - крикнет ваш приятель - почтальон в окошко.

    От вас ничего не требуется, рыцарь, комедиант, певец, бунтарь. Принцесса, мошенница, акробатка, мечтательница.

    Просто похвалите выпечку уездной барышни, научитесь играть в дурака с членом городской управы и ходить на благотворительные концерты.

    Будьте таким, как все.

    Не обманывайте себя. Не убегайте от жизни. Мы знаем, что такое жизнь. Мы научим вас.

    Присоединяйтесь, барон. Присоединяйтесь, кому я сказал?!

    Здесь красивая местность.

    Год назад я был моложе и глупее. Я говорил об игре - надежде.
    Теперь надежды - нет.

    Знаете, старые сказки иногда имеют страшный финал: И жили они долго и счастливо.
    Есть самое тяжелое проклятие: Пусть с тобой никогда ничего не случится.
    Пусть у тебя все будет хорошо.

    Есть лавка, есть родная улица, запись в книге о гражданских актах. Перепись населения, день города, новогодняя открытка от тетушки.

    С нами произошло все.
    Но:
    Все, кроме смерти.

    Я усвоил страшную истину: Я никогда не смогу в точности сказать, о чем игра. Потому что игра с четкими целями - это живые шахматы какого - нибудь короля Луи.

    Я ничем не смогу помочь садовнику Мюллеру. Живите, живите, живите!
    Но рано или поздно вам станет душно.

    Не захочется становиться закорючкой в переписном листе, замутит от пожеланий "успехов в труде и личной жизни".
    А захочется к примеру, взять за ножки табуретку и со всей дури шарахнуть в оконный переплет.

    И если это произойдет - то под разлетевшимися осколками, под вопли дворни и покупателей, садовник Мюллер станет наконец бароном Мюнхгаузеном.

    Надежды нет - нам пора сойти с ума, когда - нибудь надо отрекаться от благоразумия. Потому что посмотрите вокруг - безумных нет!

    Господи, дай нам все.
    И в провинции и в столице
    Наши маски и наши лица
    Эшафоты и половицы,
    И лохмотья и багряницы,
    И старинные "види, вици"
    На газетных передовицах
    Перекатная бредит голь…
    Белоснежка, найденыш - птица,
    Коль потащат тебя в темницу
    Крикни: Голый у нас король…

    Пусть, вопреки проклятию с нами случится все, что угодно.

    Все, кроме смерти.

    Все, кроме нее.